20 декабря 2010г., 13:38
Автор: Владимир Сумароков
Несколько лет назад даровитый писатель, драматург Вячеслав Кушнир, спасаясь от тупого провинциального алкоголизма, «эмигрировал» из Коми. Он выбрал свободу. То есть стал свободным художником. Точнее, безработным. Ведь даже в Москве, а затем и в Питере, где обосновался Кушнир, литературная нива кормит не слишком сытно. В первое время Вячеславу пришлось туго, он совсем опустился, стал неразборчив в связях – начал подрабатывать на центральном телевидении. Писал сценарии для «ментовских» сериалов («Улицы разбитых фонарей» и пр.), сам снимался в эпизодах. Словом, халтурил.
Честно говоря, я не сразу поверил, узнав, что Слава, человек способный на многое (возможно, на всё), сочиняет эти безумные тексты. Усомнился, будто банальную фразу «Менты поганые, урою, бля!» мог написать тонкий интеллигентный автор, маститый драматург, пьесы которого в разное время ставили по всей стране.
Конечно, деньги. Это понятно. Хотя ведь и Шекспир не за бесплатно кропал. Однако даже за деньги он не смог бы сочинить такой, к примеру, «сериаловский» афоризм: «Ничего не западло, если это — за бабло!»
Вячеслав Кушнир тоже не выдержал — разругался с продюсерами «ментовских» сериалов:
— Я им говорю: писать ещё глупее, ещё бездарнее, как вы требуете, я не умею. Ведь это полный дебилизм! Наркота, секс, кровь, примитив — больше ничего. Кому это надо? Зрителям? Нет!
Хрясь ногой – и с копыт
А действительно, кому же нужны все эти «пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой»? Эти якобы остросюжетные, а на самом деле – бесконечно скучные (штампы негде ставить) сериалы про ментов, бандитов и мифических бойцов спецслужб? (Мифических — потому что в реальной жизни их никто не видел).
В сущности, если убрать голые титьки и вымученный блатняк, это все – МАЛЬЧУГОВЫЕ фильмы. В моем детстве таковыми были «Верная Рука – друг индейцев», «Зорро», «Фанфан-тюльпан» и «Последний патрон».
Нынешнее «пиф-паф», конечно, циничнее, злее гэдээровских вестернов или румынских боевиков. Но суть в них одна – пацанская. Это когда после сеанса пацаны обмениваются сумбурными репликами типа: «Видал?! Он тому – хрясь ногой, а тот, бац, с копыт, блынц и пипец!»
Вот ради этих «блынц и пипец», собственно, и снимают так называемые фильмы для мальчиков. Это особый жанр. Там всё взрывается и стреляет. Обоймы не кончаются, страха нет, любая пропасть преодолевается в три прыжка.
Такое синема имеет место. Как говорится, пусть будет. Но в разумных пределах. Тем более что нынешние пацаны к телевизору особо не льнут, их игровая война в основном – компьютерная.
Однако брутальное кино почему-то крутят с утра до вечера и по всем каналам. Хотя основная телеаудитория – шаткие старушки и романтичные домохозяйки – от этого, мягко говоря, не в восторге. Не думаю, будто кто-то из них пишет письма деятелям телевизионных искусств с требованием продолжения сериалов «Всмятку-3» или «Горячие задницы-4».
Только не надо врать, будто «Горячие задницы» показывают в прайм-тайм потому, что у них якобы какой-то заоблачный рейтинг. Как делаются любые рейтинги в нашей стране, хорошо известно. Нажал кнопку пульта – и всё, ты уже «на Плюке», на родине великого Пэ Жэ.
Если, например, собаку Путина (я имею в виду лабрадора) каждый день крутить по телику, то уже через несколько месяцев можно будет собирать рейтинговый урожай. Собака наверняка войдёт в топ самых популярных политиков России, обогнав Зюганова с Жириновским. Правда, даже у собаки Путина имеется потолок – третье место. Потому что на первые два давно уже куплен абонемент...
Рейтинги заказывают, как в ресторане: один платит, остальные слушают. А если у заказчика дурной вкус? А если его любимая песенка – «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла»? И вот мы уткнулись в тарелки, терпеливо молчим, ожидая последнего вопля: «Посмотри на звёзды взглядом, бля, тверезым. Видишь это небо ты в последний раз!»
Здрасьте, педерасты!
На развлекательном (а оно у нас сплошь такое) телевидении, как и в шоу-бизнесе, главные лица – не артисты, не ведущие, а господа продюсеры. Так сказать, предприниматели от искусства. Они «заказывают музыку», навязывают зрителям свои вкусовые предпочтения. Никто из них «консерваторий не кончал», диссертаций не защищал. Но люди они опытные, тёртые, со связями. Некоторые отсидели ещё в советское время. Причём по самым популярным для этой публики статьям – «спекуляция» и «гомосексуализм».
ТВ-продюсеры – это весьма замкнутая корпорация. Посторонним вход воспрещён. Система опознавания у них совершеннее, чем в израильской истребительной авиации.
В принципе, они всё те же спекулянты, барыги – скупщики чужих идей и талантов. Но чувствуют себя, как минимум, брахманами, идеологами, властителями дум. Это они заказывают сценарии сериалов и проекты передач. И сами же выступают в роли экспертов, предпочитая артистов широкого творческого диапазона: допустим, один и тот же актёр днём играет Отелло, а ночью — Дездемону...
Не желая прослыть гомофобом, я вовсе не собираюсь озвучивать грязные слухи (и жалобы неудачников-сценаристов!) о том, что среди ТВ-продюсеров якобы высок процент людей нетрадиционной ориентации — их там, как «в Бразилии — Педро, всех и не сосчитаешь». Нет, увольте — мы с вами не будем ни подсчитывать, ни подглядывать, ни называть фамилии. Тем более что дело тут даже не в количестве — от цифр-процентов мало проку. Ведь даже небольшая группа педерастов обычно отличается удивительной сплочённостью своих рядов — они сильны, как греческая фаланга. И способны не только спариваться, но и размножаться: достаточно в любом тёплом месте, на какой-нибудь сладкой должности появиться одному представителю славного меньшинства, как он тут же перетаскивает к себе других. Это, пожалуй, покруче дагестанского землячества!
Смех за кадром
Кроме явной педерастии (согласно словарю Ожегова, это «половое извращение, мужской гомосексуализм»), есть ещё и тайная – сублимированная, «платоническая».
К примеру, Пётр Ильич Чайковский был явным (причём предпочитал толстячков типа поэта Апухтина). А скажем, Николай Васильевич Гоголь, по мнению сексолога Игоря Кона, был тайным – страдал (или, наоборот, наслаждался?) гомоэротизмом – поэтизировал красоту мускулистого казацкого торса, тогда как женские образы выходили у него абстрактно-расплывчатыми. «Не для того козак, чтобы с бабой любиться», – устами Тараса Бульбы утверждал Николай Васильевич. По Гоголю, полюбить женщину (бедняга Андрий) — всё равно, что изменить Родине.
Попутно заметим, что среди великих было немало людей, не относящих себя к педерастам, но с «невнятной» сексуальной ориентацией. Особенно — в рядах революционеров. Достаточно вспомнить Михаила Бакунина, Николая Чернышевского, Владимира Ленина. Они любили только одну женщину — Революцию. Остальные бабы им попросту не давали. Может, поэтому они так ненавидели традиционный мир и пытались его изменить?
Впрочем, кто явный, кто тайный, гадать не будем. Тут всё условно. Чёткая классификация невозможна. И пожалуй, прав был Никита Хрущев, трактовавший понятие педерастии в расширительном смысле – некое болезненное, извращённое сознание определённой части творческой элиты. То есть он имел в виду не конкретный содомский грех, а «ПЕДЕРАСТИЮ ДУХА», которой, как считал Никита Сергеевич, подвержены разные там декаденты, модернисты, авангардисты – люди странные, тёмные, непонятные простому народу. А ведь именно народу принадлежит искусство, уверяли классики марксизма-ленинизма.
Заметим в скобках, что никакое искусство никакому народу, конечно, не принадлежит. Как не принадлежат широким массам, например, элитный коньяк или дорогие сигары. (Раз-другой в жизни каждый может это попробовать, но ещё не факт, что понравится – к тонким вкусам и ароматам нужна привычка. А к привычке – деньги). Однако это справедливо лишь в том случае, если речь идёт об искусстве высоком. К коему телепродукция непосредственного отношения не имеет.
Телевидение – как раз ширпотреб. И по идее, любой потребитель является экспертом. То есть каждый из нас, мы все, здоровое большинство, характеризуемое довольно низким в естественном состоянии, при определённой влажности и солнечном освещении, процентом педерастов.
Низкий процент, будем толерантными, в принципе – не плохо и не хорошо. Но это есть данность, которую деятелям телевизионных искусств всё-таки следует учитывать, верстая сетку телепрограмм. Иначе – страшно далеки они от народа. И значит, они откололись. И оттуда, издалека, с отколотого, что-то нам пытаются показывать. Кривляются, делая вид, будто это жутко смешно, и сами же за кадром озвучивают наш смех. Но мы не смотрим в их сторону, а так, лишь брезгливо поглядываем с дивана, перебирая кнопочки пульта.
«Игра в мужчин»
Подражая мужчинам, обычные мальчики играют в войну, казаков-разбойников, пиратов. То есть в игровой форме осваивают свой будущий мир, воспитывая в себе брутальные качества. А потом взрослеют — перестают играть. В игре больше нет нужды. Ведь теперь брутальность можно реализовать в деле, став уже не киношным, книжным, игрушечным, а настоящим бандитом. Или, например, омоновцем, прапорщиком, охранником, столоначальником, пожарным, активным (не пассивным!) членом господствующей партии. Самые же отчаянные из мальчиков превращаются в бледных рыцарей — добровольных дружинников, правозащитников, записных оппозиционеров. Они качают права, куда-то бегают, кому-то жалуются и требуют, чтобы их не били дубинками по голове. Но требуют в такой наглой и циничной форме, что именно поэтому их хочется немедленно ударить.
В общем, и тот и другой типы андроидов стремятся к доминированию и с разной степенью успешности пытаются использовать свои природные мужские качества в реальной жизни.
У педерастов всё сложнее. Они растут тихими, как овощи, «склонными к мечтательству» (наивный советский академик Немиров предлагал лечить эту «болезнь» с помощью физкультуры). Не бьются на кулаках, не прыгают с крыш и любым опасным заварушкам, с возможными приводами в милицию, предпочитают классическую музыку, а также коллекционирование марок. Мужские начала развиваются у них медленнее, лишь годам к тридцати достигая условного «подросткового состояния». И вот тогда они начинают инстинктивно тянуться к тому, чего им самим так остро недостает. Поэтому «игра в мужчин» не утрачивает для них своей актуальности вплоть до преклонных лет. И воображение этих взрослых уже людей продолжают будоражить «фильмы про индейцев». Вот откуда такая тяга к образам супермена, настоящего мачо, героя-любовника. Это одновременно и ролевая игра, и бессознательная (по механизму «парадоксальных реакций») тяга недомужчины (педераста, гомоэротомана) к своему ИДЕАЛЬНОМУ АНТИПОДУ – крутому парню с пистолетом.
Кстати, именно в тех людских сообществах, где гомофилы становились брахманами, идеологами, вождями, такими, например, как Штрассер, Рэм, Гитлер, возникал культ силы и мужского тела. Для плюгавого фюрера, педерастические наклонности которого всем известны, высокий голубоглазый ариец был как раз идеальным антиподом, недостижимым идеалом, сверхчеловеком. Всё остальное, в сущности, идеологическая чепуха, с помощью которой один нервный педераст с крошечным пенисом много лет пудрил мозги целому народу.
Комплекс неполноценности, которым страдают педерасты, волею судьбы ставшие «властителями дум», не всегда приводит к столь трагическим последствиям, как это было в Германии 30-40-х годов. В смягчённом варианте это может быть, например, «эффект Голливуда», когда культ силы создаёт небольшая, но опять-таки сплочённая группа лиц нетрадиционной ориентации, которая с помощью киноиндустрии тиражирует своих идеальных антиподов.
Конечно, любой концлагерь – это всё-таки хуже, чем масс-культура, достигшая мирового господства в значительной степени благодаря шоу-бизнесу и либеральным голливудским продюсерам. Это «всего лишь» духовное гетто, куда поместили миллионы людей. Причём сами эти люди, чьи вкусы и запросы были сформированы в лучших традициях общества потребления (сначала «подсадить» на определённый товар, а потом его продавать), не чувствуют никакого дискомфорта.
Голливуд не только фильтрует темы, но и создаёт свою брутальную стилистику. Голливудский герой никогда не скажет просто: «Эй, парень, пошёл вон!» Нет, в его устах это будет звучать витиевато: «Уноси отсюда свою задницу, грязный вонючий подонок!» Обычные люди, попавшие в кораблекрушение, жалобно сигналят: «Спасите наши души!» В голливудском же варианте они ведут себя менее кротко: «Надо спасать свои задницы, ребята!»
Похоже, «крутые» голливудские парни совсем не думают о душе. А вот о жопе — постоянно...
Нормально, Григорий?
Голливуд – не просто киноиндустрия, но ещё и всемирный центр, где формируется мэйнстрим, массовые стандарты образа жизни, идеалы и нормы морали. К примеру, мода на однополые браки, распространяющаяся по миру, как лесной пожар, возникла именно на «фабрике грёз». Брэд Питт и Стивен Спилберг жертвуют сотни тысяч долларов на PR-акцию, дабы изменить калифорнийскую конституцию – позволить геям жениться друг на друге. Более того, разрешить им иметь детей. А если у них это естественным образом не получится, тогда брать приёмных.
Любые возражения обскурантов-гетеросексуалов вызывают в СМИ гневную отповедь либерально-педерастической общественности. Книга Дэвида Эхренштейна «Раскрытый секрет: геи в Голливуде 1928-98» была подвергнута жёсткой обструкции задолго до выхода в печать. А самый известный педераст Голливуда актёр Руперт Эверетт, с одобрения своих коллег, в интервью журналу «Штерн» высказался вполне категорично: «Все мужчины либо ни то ни сё, либо преступники».
Кстати, Шолохов перевернулся бы в гробу, узнав, что гомосексуалист-мужеложец Руперт Эверетт сыграл роль Григория Мелехова в «Тихом Доне» Сергея Бондарчука.
Интересно, а как бы реагировала на это шолоховская Аксинья, доселе считавшая Григория обычным «потаскуном и бабником»? «Гриш, голубок мой, – сказала бы Ксюша Астахова. – Правду ли гутарют, что ты голубой?»
Нормальный Григорий, удалой станичник, за такие слова кого угодно порубил бы шашкой в капусту. Но Руперт Эверетт, наверное, лишь пожал бы в ответ узкими плечами: «Кубыть и так, Аксютка. Нехай гутарют!»
Вероятно, иностранные продюсеры, предложившие Эверетта на роль Гришки, неверно истолковали те пассажи «Тихого Дона», где слово «мужик» звучит как ругательство. Действительно, казаки презирали мужиков. Станичники не считали себя мужиками. Но лишь в том смысле, что они, вольные хлебопашцы, своё военное сословие противопоставляли мужицкому — вчерашним крепостным, рабам и холопам.
В общем, испохабили «Тихий Дон», засланные голливудские казачки. Хотя, возможно, это лишь «трудности перевода»... одной культуры на другую. Как, например, перевести на язык иной культуры эту шолоховскую фразу: «Студёны ключи, со дна текучие, плоть горючая, зверем в сердце, тоска-лихоманица»?
Да, плоть она такая — горючая. Вот почему в мелеховских подсолнухах «они, любушки, лежат в обнимку». Аксинья с Рупертом Эвереттом... Тьфу!
«Торчала попа из окопа»
Нельзя сказать, что всё худшее мы берём только у Голливуда. В наших российских сериалах и телешоу есть много оригинального. Например, больше никто в мире так не «опускает» полицейских и, наоборот, не романтизирует бандитов. Никто с таким сладострастием не эксплуатирует ужасы пенитенциарной системы – тюрем и лагерей, где активное мужеложство вовсе не считается позорным, а вот пассивное становится «идеальным кошмаром» (порой – притягательным!) для классического гомосексуалиста. «Место у параши» – дно социальной иерархии, дальше падать некуда. И это зияющее дно — завораживает!
Страна у нас, конечно, бывалая, разнообразно и подолгу сидевшая. Но настоящие зэки именно про Это как раз не любят вспоминать. Зато многие продюсеры и режиссёры с удовольствием готовы снимать про секс за колючей проволокой, сублимируя на экране свои тайные страхи и болезненные эротические фантазии, в том числе сцены группового изнасилования.
Эти «потаённые мотивы» просачиваются даже в совершенно безобидные передачи в жанре пародии. Недавно показывали «фильм о фильме» – современную версию культовой советской картины «Место встречи изменить нельзя». Володя Шарапов образца XXI века попадает в логово бандитов, ментов-оборотней. Дабы «расколоть» храброго муровца, злодеи угрожают ему пресс-хатой, где намерены долго и упорно (цитирую) «полировать ему дырочку». «Тема дырочки» в этом сюжете звучала неоднократно, на разные лады и с явным сладострастием.
Думаю, тех невинных послевоенных бандитов, угрожавших настоящему Володе Шарапову всего лишь обычным финским ножом, стошнило бы от этих «педерастических» разговоров.
Нас, зрителей, уже не тошнит. Мы привыкли. Как привыкли к тому, что почти вся кинопродукция суть пародия. Одна «Большая разница» – между реальной жизнью и телевизионной. Причём пародия подчас дикая, извращённая. И даже война – великая и священная – зачастую превращается на экране в жалкий фарс по принципу: «Белела шея из траншеи, торчала попа из окопа...»
Конечно, любители «пихать не туда» были во все времена, даже в пуританскую эпоху Советов. Однако им же не давали на откуп центральное телевидение! Был, правда, «Голубой огонёк». Но это ведь совсем другое...
Пропал, как заяц
Но следует им воздать! Даже если не считать серебряно-голубого поэта Михаила Кузмина, педерасты оказали громадное влияние на всю русскую культуру. Они убили её! Причём – одним выстрелом. Конечно, не саму культуру – лучшего её представителя. Это подстроил барон Геккерен, а исполнил его послушный, точнее пассивный, приёмный сынок Дантес.
История, надо сказать, вполне в голливудском стиле: будучи на склоне лет, состоятельный гомосексуалист дико взревновал своего содержанца – смазливого молодого офицера (бисексуала) – к совершенно чужой, посторонней жене. А тот взял да и женился на её сестре. Более глупой и пошлой ситуации, чем та, в которую попало «солнце нашей поэзии», нельзя и представить. «Второразрядная беллетристика», – морщились современники. «Великий был человек, а пропал как заяц», – резюмировал Фаддей Булгарин.
Выстрел на Чёрной речке буквально оглушил Россию. Вышел изрядный скандал, и педерасты после этого на время затихарились, ушли в тень. И хотя всяческие злодейства в отношении русской культуры продолжались, они в основном на совести банальных гетеросексуалов. Увы, это горькая правда!
«Большая задница»
И вот через 150 лет – как прорвало. Будто пробку из отверстия вышибли. Стоило только отменить уголовную статью за мужеложство («А за геморрой у вас не судят?» – острил довлатовский иностранец) – и понеслось!
По закону любых революций, кто «был ничем» и «чьё место у параши», бросились занимать верхние полки социальной иерархии, стараясь наверстать упущенное при тоталитарном режиме, навязанном противными гетеросексуалами. Вот тогда, видимо, и возник термин «агрессивное большинство». В противовес «пассивному меньшинству»...
Ещё в 1996 году знаменитый писатель Фазиль Искандер вместе с выдающимся пианистом Николаем Петровым предложили чиновникам президентской администрации ввести нравственную цензуру (цитирую по И. Кону) «в связи с нашествием на телеэкраны агрессивной прослойки секс-меньшинств, всяких пенкиных и моисеевых».
Не знаю, какова была реакция на это предложение чиновников эпохи Ельцина. Вероятно, прозвучал стандартный в таких случаях ответ: «Цензура? Как при коммунистах? Уйдите, уйдите, противные!»
И они ушли, Искандер с Петровым. От греха подальше. Ведь в коридорах власти в ту пору было неспокойно – там могли запросто изнасиловать. Причём особенно рисковали лица мужского пола. Я не шучу – об этом писала, например, «Комсомольская правда» (24 января 1998 г.): «Чудом избежав банального изнасилования, наш корреспондент всё же подготовил этот материал – о нравах, царящих на высших этажах российской власти...».
Говорят, будто представителей «секс-большинств», ропщущих против «голубизны» на ТВ, вносят в «чёрные списки» гомофобов и они надолго исчезают с голубых экранов.
Пока одни исчезают, другие, наоборот, буквально не вылазят из «ящика». Правда, иногда, они появляются и в скандальных, нехороших сюжетах. Но и то – лишь благодаря какой-нибудь таиландской полиции. И после этого мы узнаём – кто, собственно, у нас дирижёр. Кто руководит. Кто возглавляет национальный оркестр.
P.S. Порвав с «ментовской» чернухой, литератор Кушнир написал несколько «бескровных» сценариев («Парк победы», «Лабиринты разума» и др.). Фильмы, не отягощённые грубым насилием, потихоньку возвращаются на экраны. Хотя сценаристам с «традиционной ориентацией» по-прежнему нелегко пробиться на ТВ.
— Пидорам, конечно, легче! — им «зелёный» свет в кино, ворчит Вячеслав Кушнир.
